Отчёт о ловле на Рутке, маленькой, но красивой лесной речке.
Утро звенит от птичьих трелей, среди которых выделяются главные певцы – соловьи. С присвистом и сочным прищелкиванием бьют они в кустах тальника самозабвенно и удивительно сильно для своего маленького невзрачного птичьего тельца. Этот восторженный птичий хор не нарушает тишину на реке, естественно вплетаясь в ее утренние звуки вместе с плеском речных струй и шелестом ветерка в молодой листве березняков.
Все уже озолотилось солнечным светом. Заря перешла в начало дня. Получается, я все же припоздал сегодня к реке. Хотел быть здесь затемно, чтобы успеть сделать несколько забросов на манную болтушку. Случалось уже попадать на странный короткий клев подлещика перед рассветом. Начинался он почти в темноте и резко прекращался едва подернется восток неярким светом. А с восходом солнца начинала клевать сорога-плотва, если попасть на ее ход. И то, что подлещик берёт иногда здесь на манку в самую ещё темень, помог случай. Как-то в одну из душных ночей, когда лютовал комар, ранний для весны, нам не спалось. И мы решили от нечего делать закинуть пару донок на манку. Причём закидывали только из чистоты эксперимента. Никогда ещё не ловили здесь весной леща на манку. И вдруг – одна за другой поклёвки крупных подлещиков. Но – только до первых лучей солнца. Вот и сегодня хотелось затемно сделать проверку, а вдруг да заклюёт, серебристый? Но опоздал. Слишком быстро разгорелась заря. И солнце буквально на глазах поднималось из-за зубчатой кромки леса. Только одного подлещика и успел поймать.
Ладно, еще проверю… А вот как сегодня красноглазка себя чувствует? Вроде и тепло установилось за пятнадцать градусов, по крайней мере, к полудню. Правда ночи еще пахнут инеем и ледяным туманом, лежащим в низинах. С севера пришло похолодание, переходящее перед зарёй в заморозки до минусовых температур.
Иду по берегу, выбирая место. Иногда приходится переходить через целые озёра воды, оставшиеся ещё с ухода большой весенней воды и не успевшей стечь в реку ручейками и впитаться в почву. Здесь приходится брести чуть ли не пояс, черпая воду даже в поднятых болотных сапогах. Наконец выхожу на чистый песчаный бережок среди кустов ивняка. Течение вырывается из-за поворота и бьет струями в противоположный берег. А здесь, за песчаным мыском с лежащим в воде деревом, речные струи слабее и за стволом елки образуется много вихревых потоков и водоворотиков, которые юлят и бегут по течению вниз.
Я забрасываю туда удочку-донку с фидерной кормушкой весом пятьдесят граммов. Как раз хватило этого веса кормушки, чтобы удержаться на струе под нужным углом. Неподалеку забросил и закидушку тоже с фидерной кормушкой, но уже тяжелее ста грамм. К стандартному весу я добавил еще несколько свинцовых пластин к днищу кормушки. Закидушку забросил к противоположному берегу, где под обрывом, видимо, была коряжистая яма. Целил попасть на перекат перед ямой, но кинул кормушку дальше, чуть ли не в саму яму. Не миновать зацепа…
Пока возился с закидушкой, вешая колокольчик на леску, все время слышал тихие звонки. Этот что ли колокольчик позванивает, от закидушки? Нет, колокольчик лишь вздрагивает от напора течения, плавно поднимается и опускается от разных по силе струй воды.
Оглядываюсь на донку. Э-э, да она уже чуть ли не хлещет вершинкой по воде! Подбегаю к снасти… Подсечка! На леске зависла упругая и несогласная тяжесть. Вскоре под берегом забурлила вода и в брызгах ослепительно высверкнул бок крупной сороги! Ага, пошла, видимо, рыба…
А тут и колокольчик закидушки заголосил. Леска отчаянно дернулась и опала вместе с колокольчиком, который, жалобно звякнув, уткнулся в песок. Бегу теперь к закидушке. После подсечки на леске повисла неподъемная тяжесть. Все… Глухо… Как и ожидалось, крючок зацепился за корягу. Нет, тяжесть вдруг стронулась со дна и сразу ожила: наполнилась толчками и рывками.
Эта сорога оказалась крупнее, не менее полкило. А потом рыба стала брать жадно и часто. Пришлось ловить только на одну донку, вершинка которой то и дело встряхивалась от резких поклевок идущей на нерест плотвы-сороги.
Это был настоящий ход весенней рыбы на маленькой, но красивой лесной речке – Рутке. Но весенний этот ход был уже не на подъёме плотвы на нерест, а на скате ёё к волжским просторам, к местам своего постоянного обитания. Рыба была уже без икры.
